Игорь Чатуров
Когда-нибудь потомки-культурологи найдут место этому явлению в контексте глобальной трансформации, которую переживает человечество в 20-21 веках. Это явление – промышленный моно-город, спроектированный и воплощённый деятелями уже несуществующего контекста, несуществующей страны. В самом деле, в прошлые времена города появлялись как место, где собирались торговцы и путешественники разных толков, либо же как военные крепости для защиты сельского населения. Промышленный же моно – город 20 века создавался как материализация абстрактного плана развития «народного хозяйства». Этот «план» сам по себе был чисто пост-модернистским симулякром. Но вождям застоя, ещё, видимо, помнящим рассказы героев предыдущего поколения борцов за «свободу страны», тоже хотелось войти в историю в качестве «героев». Поэтому они не просто составляли планы, иногда они таки вовлекали людские и прочие ресурсы в энергетические завихрения на теле Земли, которые превращались в том числе в города – заводы.
Само по себе развитие промышленности и энергетики, основанное на усиленной эксплуатации природных ресурсов симптоматично. Человек всё больше нуждается во внешней опоре и комфорте, всё больше он удаляется от равновесия с природой, занимает откровенно паразитическую нишу в экологическом континууме. Раньше мы лишь добывали в природе то,что было необходимо для поддержания жизни тела. Нефте-газовый тренд развития открыл эпоху человека – потребителя, человека – наркомана, который не заботится о балансе брать – давать. Его забота – получить доступ к каналу, где можно только брать. Это тип создания ценности за счёт кого-то другого. Вор создаёт ценность, изымая её у другого человека. Нефтянка создаёт ценность, изымая её у Земли, то есть у всех остальных. В обоих случаях происходит лишь перераспределение ценности, а не создание её. Интеллектуальные и духовные усилия более не заняты процессом со-творения. Они заняты оптимизацией процесса утилизации «халявы».
Таким образом, Нижнекамск с самого начала создавался как своего рода лекарство-допинг от синдрома хронической усталости, начинающейся внутренней духовной импотенции общества времён «застоя».Интересно также то обстоятельство, что в числе первостроителей наряду с комсомольцами – добровальцами с синдромом героя, оказались заключённые. «Зэковский» первоэлемент в генах Нижнекамска, соединившись с нефтяной амбициозностью властей, дал на выходе особый культуральный гибрид: приземлённый практицизм, деловитость, своячничество и особую форму почти официального цинизма. Интеллект также как интеллигентность,или, тем более, духовность воспринимается в Нижнекамске по сей день как проявление маргинальности, встречается с опаской. Маргинальным также является инновационный малый бизнес, вышедший за рамки розничной торговли или не связанный с торговлей нефтепродуктами. Всякого рода «умничанью», стратегиям и инновациям, в Нижнекамске предпочтут стабильность, связи и лояльность правящей корпорации. Под духовностью, традиционно понимается формальная приверженность основным религиям и, так называемая, нравственность. Лично для меня всегда было загадкой, что это такое в действительности. Предположу, что это особый цивилизационно обусловленный механизм психологической защиты, комплекс из рационализации, проекции, вытеснения и отрицания. Неудивительно, что рынок услуг, связанных с психологией, психотерапией, тренингом и коучингом в Нижнекамске на порядок уже, чем в соизмеримых соседних Набережных Челнах. Там, более развитый малый бизнес и отсутствие сильной опоры на «нефть» естественно подталкивает заинтересованных людей к развитию личной эффективности и исцелению. Нижнекамская же психологическая среда тяготеет к педагогичности, морализаторству и воспитанию адаптации к тому, от чего надо бы,по совести, отказаться, а не привыкать.
В этом культуральном ландшафте нижнекамцы поневоле испытывают к своему городу неодназначные чувства. Независимые исследования показывают, что более половины населения испытывают в той или иной степени желание покинуть город. Как правило, это желание рационализируется факторами плохой экологии и отсутствия перспектив для тех, у кого нет «блата». На мой взгляд всё не так просто. Смысловое поле «уехать или остаться» для многих нижнекамцев является системообразующим. Начнём с того, откуда берётся само желание уехать.
Вот моя версия этого. Желание берётся из отсутствия «силового» поля для жизни в Нижнекамске. Местом силы в Нижнекамске, как ни крути, является комплекс заводов. Существуют как-бы два города: заводы, именуемые в народе «химия» и прилегающие к ним спальные районы. И не смотря на все усилия муниципальных властей повысить статус и облагородить внешний вид самого города, основная энергетика пространства завихривается на «химии». И это неудивительно, ведь город возник для «химии» и благодаря ей. Среди верхушки «химии» практически нет коренных нижнекамцев, по сути, это люди, живущие на заводе в затянувшейся командировке. Поэтому экологические, социальные, образовательные и все прочие вопросы получают своё материальное подкрепление только в контексте роста производства. Это что-то почти «нереальное» по сравнению с тяжеловесной реальностью производственных показателей. Поэтому молодёжь Нижнекамска, подрастая, пропитывается лишь двумя мифами: или попасть на «химию» или уехать. Но из тех, кто попал, многие разочаровались – корпоративная культура действительно не способствует счастью и реализации. И, тем не менее, люди с «химии» никогда не уйдут в город, так как бессознательно знают: в городе жизни нет!Город – это подсобка, взрослым и серьёзным людям там делать практически нечего.
Почему же, живя в контекте «уехать или остаться» большинство остаётся. Остаётся на заводах, и остаётся в городе. Здесь проявляется механизм, известный в системной психологии как лояльность. Лояльность – это бессознательная преданность чему-то большему, чем ты. Это,практически, инстинкт. Или магическая, слепая любовь. Этот феномен был замечен психологами в Норильске. Город, создававшийся подобно Нижнекамску, но в ещё более вычурных обстоятельствах. Норильчане, приехавшие сюда или потомки бывших репрессированных — строителей города, никогда по-настоящему не любили Норильск. Да и как его любить – самый экологически неблагополучный город России на вечной мерзлоте? Что-то похожее на антиутопию. И вот эта нелюбовь и делает людей лояльными, бессознательно привязанными к системе. Даже когда есть возможность уехать, немногие ей пользуются.
Что это значит для нас жителей Нижнекамска? Нам придётся полюбить Нижнекамск, если мы хотим не только выживать, но и жить. Трудно любить Нижнекамск за его трубы и показатели, за его разрушительность относительно природы и людей. Это мы можем просто признать. Признание всегда было лучшим средством исцеления чего-либо. Многие Нижнекамцы находят утешение, опираясь на такие «места силы» как Кама, Корабельная роща, Дмитриевка, Пионерское озеро и, конечно, Святой ключ. Все эти центры притяжения находятся за пределами Нижнекамска, но тесно вплетены в историю его развития. Мы можем полюбить Нижнекамск как место переплетения судеб, как пространство, в котром пересеклись эпохи, культуры и наши жизни. Мы можем полюбить Нижнекамск как вызов, вызов нам самим, вызов, обращённый к вопросу о том, что самое важное для нас и на чём мы построим свою жизнь. И если мы сможем почувствовать в глубине своего сердца искреннюю благодарность судьбе и городу, её олицетворяющему, мы сможем соединить старое и новое, прошлое и будущее. И тогда мы получим свободу и сможем свободно выбрать себе новую родину, не отрвываясь от старой и построить новый свой мир.
One Response to Нижнекамск: архетипическая любовь к родине